Живи. Играй.
Мир издевается надо мной и ставит эксперименты. В то время как я флегматично плыву сонным ежиком по реке, напевая под нос "и скучно, и грустно, и некому морду набить", мир использует меня в собственных корысных целях. Все, все будто сговорились.
- Доця, - говорит мама. - Надо груш натрясти. Да и яблоки поспели.
И доця послушно, даже с некоторым садомазохистким удовольствием лезет на дерево. А по деревьям она, надо сказать, лет пятнадцать не лазила, только в детстве за чужими абрикосами, за что была раза три безжалостно деревом скинута, но они того стоили. И вот, значится, лезет она в сумерках на последнюю грушу. Обнимает ее как родную и давай из нее душу вытряхивать. Листья падают, ветки какие-то, даже один раз душа упала, отряхнулась и в соседних кустах настороженно спряталась, а груши будто гвоздями прибиты. Тут и мама подошла, чего, говорит, ты там делаешь в темноте да на абрикосе?
- На абрикосе?.. Известно, чего, - отвечаю, - груши, сцуко, трясу.
- Ааа. Ну и как?
- Странно, но почему-то не падают.
Слезла, поплевала на руки и на истинную грушу полезла.
А с мышью, думаете, все так просто закончилось? Как же. Похоронили мы первую со всеми почестями в мусорке, поставили новый капкан. Пришел вечером мой мужчина домой, - ой, говорит, поймалась!
- Правда? - спрашиваю, а сама за косяк подальше прячусь.
- Правда-правда. Смотри, какая она, буэ, миленькая!
- Да нет там ничего!
- Ну посмотри! - настаивает мужчина. - А то ведь я не слышал никогда, как ты визжишь.
И уж так я старательно всматриваюсь, а нет ничего. И вдруг - бац! увидела. Взвизгнула и у противоположной стенки в один прыжок была. Смотрю на мужчину круглыми глазами, а мужчина за сердце держится. Ну, тебя, говорит, с твоими экспериментами! Так и до инфаркта недалеко.
Я, наверно, и в пожарной охране по совместительству могу. Вместо сирены. Зато мышей больше нет. Поди, уничтожились ультразвуком.
- Доця, - говорит мама. - Надо груш натрясти. Да и яблоки поспели.
И доця послушно, даже с некоторым садомазохистким удовольствием лезет на дерево. А по деревьям она, надо сказать, лет пятнадцать не лазила, только в детстве за чужими абрикосами, за что была раза три безжалостно деревом скинута, но они того стоили. И вот, значится, лезет она в сумерках на последнюю грушу. Обнимает ее как родную и давай из нее душу вытряхивать. Листья падают, ветки какие-то, даже один раз душа упала, отряхнулась и в соседних кустах настороженно спряталась, а груши будто гвоздями прибиты. Тут и мама подошла, чего, говорит, ты там делаешь в темноте да на абрикосе?
- На абрикосе?.. Известно, чего, - отвечаю, - груши, сцуко, трясу.
- Ааа. Ну и как?
- Странно, но почему-то не падают.
Слезла, поплевала на руки и на истинную грушу полезла.
А с мышью, думаете, все так просто закончилось? Как же. Похоронили мы первую со всеми почестями в мусорке, поставили новый капкан. Пришел вечером мой мужчина домой, - ой, говорит, поймалась!
- Правда? - спрашиваю, а сама за косяк подальше прячусь.
- Правда-правда. Смотри, какая она, буэ, миленькая!
- Да нет там ничего!
- Ну посмотри! - настаивает мужчина. - А то ведь я не слышал никогда, как ты визжишь.
И уж так я старательно всматриваюсь, а нет ничего. И вдруг - бац! увидела. Взвизгнула и у противоположной стенки в один прыжок была. Смотрю на мужчину круглыми глазами, а мужчина за сердце держится. Ну, тебя, говорит, с твоими экспериментами! Так и до инфаркта недалеко.
Я, наверно, и в пожарной охране по совместительству могу. Вместо сирены. Зато мышей больше нет. Поди, уничтожились ультразвуком.
сцукоффособей... не далее как фпятнеццо учил летать еще одну... так она тварюка брякнулась (с шестого этажа) оземь ипревратилась фпрынцессуеще минут пять моталась по клумбе от котов. вот так-то...Гор, я думала, они только на первых этажах. А если на шестом столько, то вообще страшно жить.
А если потравить чем-то серьезным?
.Тро., и так себя блондинкой почувствовала, а ты хочешь чтоб дважды))