Крокодильи слезы. Он - запойный алкаш, тряпка, размазня. Жалкий неопрятный вид, испитое лицо и страх в глазах - но не раскаяние. Он плачет на публику и жалостливо просит прощения, он твердит только одно на любой вопрос в заседании: "девочку только... дочечку... Оксаночку - не забирайте...".
Его дочери 13 лет, она смотрит исподлобья и в страхе сжимается при виде отца. Она уже четыре месяца живет с младшими братьями в приюте и мечтает вернуться домой. Но там- отец. Отец, с детства избивавший ее при каждом запое. Отец, выгнавший из дома ее 8-летнего сводного брата на улицу в 25-градусный мороз. Отец, избивший в последний раз ее так, что из дома ее забрали в больницу. Она жмется к воспитателю приюта и боится всего. Она никогда не видела своей родной матери и с первых месяцев растит сводного братика, мать которого оказалась такой же кукушкой и любительницей разгульной жизни - растит так, как умеет, кормя несмышленыша ею же приготовленным борщом - ведь откуда в семье, живущей на пенсию 80-летней немощной старухи, деньги на кашки и детское питание?
Вопрос о лишении его и матерей троих его детей родительских прав, встал только сейчас и рассматривается параллельно с уголовным делом.
А в заседании, удаляя подсудимого из зала суда для допроса напуганной Оксаны, я слышу первый, чуть слышный, неофициальный приговор суда: