Ни один мужчина не сделает из девушки женщину так быстро, как это может сделать очередь.
"Женщина, вас тут не стояло!", "а я вооон за той светленькой женщиной" и жалобно: "женщина, где вы?!". Я, наверно, убью их всех в тот день, когда меня назовут бабушкой. Даже если мне будет стопятьдесятлет.
Мы стоим в миграционной службе второй час. Я изучаю правила пожарной безопасности у двери ст. инспектора Козакевича, потому что все остальные стены я уже обчитала.
- Первое правило
бойцовского клуба при пожаре: забаррикадировать снаружи дверь Козакевича, на приказы не реагировать, на просьбы не поддаваться, при дебоше дать правый хук в челюсть, - шепчу я на ухо своему мужчине.
Я люблю ст. инспектора Козакевича безграничной и пламенной любовью. Такое сцуко как он надо еще поискать.
читать дальшеОчередь за два часа странно мутирует. Очередь находится в незамысловатой рекурсии. Ты приходишь и думаешь, что впереди тебя всего пять человек. Кто-то заходит, кто-то выходит, но через два часа их все также пять. Только они уже другие, из тех, кто "тут с восьми утра стоял" и "отходили вниз за справкой".
А сбоку дежурит отдельная очередь из тех, кому "только спросить" или "всего лишь отдать квитанцию". Эту вторую очередь очень хочется запереть вместе со ст. инспектором Козакевичем в кабинете при пожаре.
Обе очереди, кроме того что переругиваются между собой и периодически пытаются найти молчащего как партизан крайнего, еще успевают поесть. Вот когда у тебя желудок к спине липнет, они как раз есть и начинают. Достают тормозок на полсумки с чесночной колбаской, полтора литра воды и жуют. А ты слюной истекаешь. Хотя нет, слюна еще час назад закончилась, ведь ты пришел в этот раз в миграционную службу без походной фляги и палатки.
А Козакевич - он вообще, наверно, хороший. В глубине души. Где-то очень глубоко.